|
Литература
Писатели и поэты
Равиль Бухараев
COЛOBЬИНЫЙ САД ЗОЛОТОЙ ОРДЫ.
Предисловие к книге "Поэзия Золотой Орды".
(отрывки*)
Что мы знаем о Золотой Орде? Да то и знаем, чему нас когда-то учили. Из этих знаний выходит, что Золотая Орда -
чуть ли не историческая случайность на невероятных просторах Евразии. Так, нечаянная кочевая империя, варварское царство, какое и государством-то
назвать можно только с натяжкой. Побыла, стало быть, - и исчезла без следа.
Веками жило в умах убеждение, что Золотая Орда была просто огромной кочевой стоянкой, волею неисповедимых
исторических судеб удержавшейся на просторах от Дуная на западе до Иртыша на востоке, и от истоков Сыр-Дарьи на юге до верхнего течения Волги на севере.
Но чем же скреплялось это исполинское царство - что держало его в государственном единстве целых два с половиной века?
Почему оно оказалось прославленным в анналах не только Востока, но и Запада?
Это тем более непонятно, что, согласно досужим представлениям, Золотая Орда вообще не занималась ничем созидательным,
а только воевала, охотилась и собирала дань с покоренных народов, в числе которых были и разрозненные русские княжества.
Оказывается, что не все так просто, и Золотая Орда, несмотря ни на что, была примером и образцом не только кочевой,
но и оседлой, более того, городской цивилизации. Поэзия Золотой Орды, которой посвящена эта книга, служит одним из бесспорных доказательств этому
неожиданному для многих утверждению.
.........................................
Теперь, вкратце рассказав о главных проявлениях государственной культуры Золотой Орды, мы можем сказать несколько слов и о самой золотоордынской поэзии.
В нашу книгу, кроме произведений анонимных авторов, вошли образцы творчества таких поэтов Золотой Орды, как Кутб, Хорезми, Хисам Кятиб и Сайф-и Сараи.
Все они писали на старинном тюркском языке, который в рамках нашего предисловия, не вдаваясь в глубины языкознания,
можно было бы назвать огузо-кипчакским. В этом смысле все поэты, которые создавали свои бессмертные произведения в Сарай-аль-Махруса и других поволжских
городах, в Хорезме, и даже в Иране и Египте, являются литературными классиками татарского и всех других тюркских народов, чьи предки когда-то жили на
территории Великого государства. Стихи в этой книге переведены с чрезвычайно близких к золотоордынским по языку старо- татарских текстов,
опубликованных в XIX веке со старинных рукописей, которые и сегодня обнаруживаются археографами в татарских деревнях Поволжья и Приуралья.
Очевидно, что на золотоордынскую поэзию, являвшуюся продолжением и развитием тюркской письменной поэзии кашгарца
Юсуфа Баласагуни (XI в.), туркестанца Ходжи Ахмеда Яссави (XII в.) и погибшего при взятии монголами города Биляр в 1236 году волжского булгарина
Кул Гали, оказывали в ХШ и XIV веках влияние и великие поэты остального мусульманского мира.
Среди этих поэтов - Амир Хосров, который, происходя из Мультана в Синде, сам наполовину являлся тюрком.
Его поэтическое наследие и наследие других великих поэтов той эпохи - конийца и тюрка Джалаледдина Руми с его "Маснави" и ширазца Муслех Ад-Дина
Саади с его бессмертными произведениями "Бустан" и "Гулистан", написанными в 1256 - 1258 годах, - стали неисчерпаемым источником вдохновения для
поэтов Золотой Орды.
Все они творили в течение XIV века - блистательного века золотоордынской истории. Увы, мы практически ничего не знаем
о поэтах поволжских территорий Золотой Орды в предыдущем, ХШ веке - уже потому, что культура Волжской Булгарии, в начале этого века давшая миру
великую поэму Кул Гали "Сказание о Юсуфе", перенесла от монгольского нашествия воистину великое потрясение. Другое дело, что с налаживанием связей
между Золотой Ордой и мамлюкским Египтом многие булгаро-кипчакские произведения стали появляться именно там, в Каире и Александрии.
Там, например, созданы на тюркском наречии в ХШ веке такие книги, как арабско-тюркский словарь "Тарджимани Тюрки ва Араби"
(1245); Абу Хайян ат-Тюрки (1265 - 1344) и Джамаледдин Абу Мухаммад Абдулла ат-Тюрки тогда же создали в Египте словарь "Китаб ал-Булгат аль-Мештак
фил-Люгат ат-Тюрк валь-Кипчак". Примерно в то же время на булгаро-кипчакский язык был переведен бессмертный дастан "Шах-наме" Фирдоуси.
Естественно, что самый, быть может, тонкий и изящный поэт Золотой Орды Сайф-и Сараи, бежав из столицы Золотой Орды от ужасов Черной смерти и
политического неспокойствия в мамлюкский Египет, нашел там среду, в которой его творчество не оторвалось от родной почвы.
О нем, как и о других поэтах этой книги, известно немного: он родился на берегу Волги, в городе Камышлы, в котором
угадывается современный Камышин. Поэт затем жил и творил в столице, городе Сарай-аль-Махруса на Ахтубе, странствовал по землям Золотой Орды, а затем
переселился в Египет. Известно, что в 1393 году поэт был еще жив. Помимо газелей, коротких стихотворений и трагической поэмы "Сухейль и Гульдурсун",
помещенных в этой книге, ему также принадлежит чрезвычайно значительный труд - вольный перевод на тюркский язык "Гулистана" великого Саади.
Другими значительными поэтами Золотой Орды XIV века были Кутб, который в Белой Орде переложил на свой родной язык
поэму "Хосров и Ширин" Низами, и Хорезми с его "Мухаббат-наме" - "Посланиями о любви". На фоне таких помещенных в нашей книге религиозно-назидательных
сочинений, как "Кисекбаш" и "Сказание о лани", его стихи о любви и радостях жизни подчеркивают, насколько разнообразна была золотоордынская поэзия,
которая не чуралась ни светской беседы, ни застольной песни, ни проникновенной религиозной проповеди.
O Хорезми известно лишь то, что можно почерпнуть из его произведения, которое было посвящено одному из областных
правителей Золотой Орды, родственнику хана Джанибека Мухаммаду Ходже-беку, и написано было в низовьях Сыр-Дарьи, по всей видимости в столице
Хорезма- Ургенче. Его послания и газели завершаются рассказом о дальних странствиях самого поэта, который побывал и в Византии, и в Сирии.
Самое же удивительное в данном поэтическом рассказе - это призыв, обращенный к мусульманам, которые, как и сегодня, так часто подпадали в его
время под власть надменного невежества:
Зажги ж свечу во тьме и мусульманству
Учись у христиан - в досаду чванству!
Одни эти строки показывают, что мусульмане минувших веков сознавали, насколько духовно близки истинное христианство и истинный ислам, которые,
согласно Священному Корану, разделяют одно и то же трудное нравственное учение о любви к ближнему. Разве это случайно, что Иисус Христос являлся
героем многих стихотворных произведений средневековой мусульманской эпохи - как в стихах несравненного Джалаледдина Руми, так и в сюрреалистической
поэме "Царь-Череп" Хисама Кятиба, помещенной в этой книге? Думается, что люди, не справедливые к исламу и считающие всех его представителей
нетерпимыми и далекими от других культур людьми, призадумаются над этими стихами, бережно хранившимися у мусульманских народов России и мира в
течение семи веков.
В процитированном произведении Хорезми интересен и изображаемый им быт, когда он описывает реальное застолье
у ордынского князя. Чаша в его посланиях - символ, о котором следует сказать особо. Чаще всего - это чаша мудрости, поэтому поэт и зовет ее
чашей легендарного царя-мудреца Джамшида. Вино в его стихах - это духовная категория, что, впрочем, не исключает вполне реальных возлияний -
их поэт также не обходит вниманием.
Помимо всего, важную роль в золотоордынском застолье играл аристократический этикет, взявший свое начало еще
задолго до образования Великого государства. В своих впечатлениях от поездки к великому кагану монголов венецианский путешественник Марко Поло отмечал:
"Между двух человек, а у каждого своя чарка с ручкой, ею он и черпает вино из золотого сосуда".
Другое, но также чрезвычайно церемониальное застолье наблюдал в Сарае времен хана Узбека в 1333 году Ибн Бат- тута:
"Потом приносят золотые и серебряные сосуды для питья... Когда султан захочет пить, то дочь его берет кувшин в руку, присядет и потом подает ему кувшин.
Он пьет, а затем она берет другой кувшин и подает его старшей хатуни, которая пьет из него. Потом она подает кувшин остальным хатуням по старшинству их.
Затем наследник престола берет кувшин, кланяется и подает его отцу, который пьет (из него), потом подает хатуням и, наконец, сестре, кланяясь им всем.
Тогда встает второй сын, берет кувшин, угощает брата своего и кланяется ему. Затем встают старшие эмиры, каждый из них дает пить наследнику престола
и кланяется ему. Потом встают младшие эмиры и подают пить царевичам".
Удивительным произведением, сочетающим в себе глубину религиозного чувства с яркими и живыми осязаниями мира, является уже упомянутая нами выше
таинственная поэма Хисама Кятиба "Царь-Череп". Об авторе ее известно лишь то, что он был писцом (кятибом), работавшим в канцелярии светского или
религиозного лица. Как увидит читатель, его поэма вызывает одновременные ассоциации с "Гамлетом" Шекспира и "Божественной комедией" Данте, что дало
повод исследователям искать параллели между мусульманским ренессансом Золотой Орды и первой зарей Ренессанса в Италии.
Зная, что во времена чумной эпидемии столица Золотой Орды была перенесена выше по Волге, в город под названием
Гулистан (Сад Роз) близ современного Саратова, спрашиваешь себя, а где же что-то вроде золотоордынского "Декамерона", созданного Бокаччо, как
известно, в сходных декорациях чумной эпидемии? В какой-то степени эту нишу заполняет сохранившееся прозаическое произведение Махмуда бин Али
"Нахдж эль Фарадис", созданное в Хорезме в 1358 году, но ведь были - не могли не быть и иные золотоордынские книги? Неужели неизвестные нам
пласты подобной литературы пропали навеки? Есть, однако, надежда: неведомые нам прежде рукописи и сейчас обнаруживаются в библиотеках и
книгохранили- щах мира. Уже тех радужных осколков, которые сохранились в тысячелетней литературе татарского и литературах других тюркских народов России,
довольно, чтобы представить себе все величие этой поэтической культуры. В странах Востока в XIV веке было, конечно, немало поэтов, сравнимых с поэтами
нашей книги по силе художественного видения и тонкой остроте чувств. Но с кем из западных современников можно было бы их сравнить и сопоставить?
Как ни удивительно - действительно разве что с Данте и Петраркой, о чьем творчестве наши поэты вполне могли быть и
осведомлены, - достаточно вспомнить, насколько прочны и постоянны были связи между Генуей, Венецией и процветающими городами Золотой Орды.
Сказанное, конечно, не значит, что мы наблюдаем здесь прямое сюжетное влияние: слишком своеобразна золотоордынская
поэзия и слишком глубоки ее корни в поэзии древнетюркской, арабской и персидской. Но оставим в стороне литературоведческий анализ - каждый читатель
может составить о книге собственное мнение.
Завершая свое предисловие, переводчик хотел бы посвятить этот труд своему живущему ныне в иных мирах сыну Василию, -
только сердечная боль и осязание его присутствия помогали продолжать работу над этой книгой в пер- вый, тяжкий год отцовской утраты.
Переводчик, который не понаслышке знает, как шумит волжский ветер на вершине сохранившегося средневекового минарета
Великого Болгара, хотел бы, чтобы читатели этой книги могли вместе с ним представить цветущую культуру городов Золотой Орды, в которых были не только
величественные здания, шумные рынки и ремесленные мастерские, но и сады, полные роз, журчащих струй и, конечно же, соловьев: ведь все это было у нас,
в России - разве что семь веков назад!
Р. Бухараев
16 сентября 2004 г.
Москва
* полный текст вы можете прочитать в книге Равиля Бухараева "Поэзия Золотой Орды"
Книга "Поэзия Золотой Орды"
|
Поиск по сайту:
